Елизавета Николаевна Клингенбергъ, урожденная Пущина, была назначена Начальницею Елисаветинскаго Училища послѣ своей сестры Княгини Голицыной въ 1876 году.

Слѣдуя въ дѣлѣ воспитанія дѣвицъ и управленія заведеніемъ самостоятельно выработанному взгляду, Е. Н. Клингенбергъ съ свойственною ей энергіею, умомъ и знаніемъ людей, любовью къ дѣтямъ, требовательностью точнаго выполненія долга отъ всѣхъ, а прежде всего отъ себя самой, въ теченіе 22 слишкомъ лѣтъ возвысила Училище во всѣхъ отношеніяхъ, установила строгій порядокъ во всемъ заведеніи не только въ отношеніи воспитательномъ, но и въ учебномъ и хозяйственномъ.

57

Сама будучи для всѣхъ образцомъ точнаго выполненія служебныхъ обязанностей, она была неумолимо требовательна и отъ всѣхъ служащихъ, подчасъ даже жестка и не признавала никакихъ отговорокъ, цикакихъ личныхъ исключеній. Обладая сильною волею, настойчивостью въ проведеніи задуманнаго, энергіею, она умѣла подчиненныхъ себѣ заставить работать въ томъ направленіи, какъ хотѣла и въ своихъ сотрудникахъ вызвать содѣйствіе. Нѣсколько властный характеръ ея былъ весьма тяжелъ для тѣхъ, кто желалъ проявлять въ заведеніи въ чемъ-либо самостоятельность или дѣйствовалъ безъ ея вѣдома или одобренія даже въ мелочахъ. Къ такимъ лицамъ, хотя и почтеннымъ, она относилась несочувственно, какъ къ нарушителямъ порядка, и совмѣстная работа для нихъ по службѣ была тяжелою. Напротивъ, лицъ, исполнявшихъ безпрекословно и безъ малѣйшихъ возраженій или колебаній ея распоряженія и содѣйствовавшихъ ей въ ея цѣли, она весьма цѣнила, покровительствовала имъ, защищала и не давала въ обиду никому.

Воспитанницъ она очень любила и заботилась о нихъ неустанно, но не показывала имъ этого, вырабатывала въ нихъ выдержку характера, привычку сдерживать себя во всемъ, переносить. Невзгоды и неудобства, воспитывала ихъ вѣрпоподданными Царя, истинно-религіозными, въ точномъ исполненіи обязанностей. Религіозное воспитаніе Е. Н. Клингенбергь поддерживала заботами о благолѣпіи Институтской церкви, объ улучшеніи церковнаго пѣнія. Религіозное воспитаніе и благолѣпіе церковной службы возвысили отцы-законоучители К. Бѣлявскій, К. Вѣтвѣницкій, А. Перовъ, П. Пречистенскій. Церковное пѣніе было доведено до совершенства И. Д. Половинкинымъ, научавшимъ не только стройному и правильному пѣнію, но и глубокому пониманію пѣснопѣній, выражавшемуся въ замѣчательной выразительности исполненія.

Е. Н. Клингенбергъ не признавала необходимости въ развитіи самостоятельности въ дѣвушкѣ и была того убѣжденія, что семейное счастіе зависитъ отъ матери, всецѣло преданной только семьѣ и имѣющей, большею частію, въ семьѣ лишь второстепенное значеніе. Она не давала перваго мѣста въ классѣ и преимуществъ для наградъ воспитанницамъ, хотя и отличавшимся прекрасными способностями и успѣхами, но уступавшимъ въ отношеніи внѣшняго порядка.

Е. Н. Клингенбергъ не дѣлала различія въ своей оцѣнкѣ между всѣми служащими въ Институтѣ и равно покровительственно относилась ко всѣмъ служащимъ, какъ сотрудникамъ, такъ и низ-

58

шимъ служащимъ,   если они  содѣйствовали  ей  всѣми  силами въ исполненіи цѣли ея — улучшенія любимаго ею Института.

Е. Н. Клингенбергъ не любила перемѣнъ, но не останавливалась предъ ними, если убѣждалась, что онѣ клонятся къ усовершенствованію дѣла. Такъ напр., устройство физическаго кабинета и класса при немъ, соединеннаго съ классомъ рисованія, комнаты инспектора классовъ удалось сдѣлать въ 1896 г. на мѣстѣ дортуара V класса, когда она признала вполнѣ основательнымъ указаніе неудобства дортуара въ нижнемъ зданія, съ окнами на улицу, и когда ей понравилась идея соединить всѣ дортуары въ верхнемъ этажѣ.

Къ учебной части Е. Н. Клингенбергъ относилась съ большимъ вниманіемъ и никогда не жертвовала учебными занятіями воспитанницъ для какихъ-либо постороннихъ учебному дѣлу обстоятельствъ. Помимо ея глубокаго пониманія важности ученія, она видѣла въ этомъ нарушеніе установленнаго порядка и вредъ въ воспитательномъ отношеніи, какъ пріученіе къ уклоненію отъ обязанностей. Е. Н. Клиненбергъ очень цѣнила многихъ преподавателей и поддѳрживала ихъ въ требовательности отъ воспитанницъ дѣйствительныхъ знаній. На пропуски уроковъ, на опаздываніе на уроки она смотрѣла какъ на противодѣйствіе ей въ ея стремленіи воспитать въ дѣтяхъ чувство долга и любовь къ порядку.

Е. Н. Клингенбергъ часто посѣщала уроки, всегда сидѣла съ работой и внимательно слѣдила за ходомъ урока. Ни одинъ экзаменъ не происходилъ безъ нея; на экзаменахъ она не ставила балловъ, но иногда передавала свои впечатлѣнія объ отвѣтахъ нѣкоторыхъ воспитанницъ по языкамъ во время выставленія балловъ комиссіей.

Соблюденіе порядка и чистоты не только извнѣ, но во всемъ обиходѣ было ея непремѣннымъ требованіемъ отъ каждаго. Свѣта и свѣжаго воздуха она добивалась во всѣхъ помѣщеніяхъ, уничтожила гдѣ было возможно коридоры при классахъ и темные закоулки, и сама не боясь сквозного вѣтра, пріучала и дѣтей къ тому же. Въ этомъ отношеніи нѣкоторымъ изъ служащихъ при служебныхъ обходахъ съ Начальницей приходилось побаиваться за здоровье.

12 января 1887 года Е. Н. Клингенбергъ и весь Институтъ были осчастливлены Высочайшимъ посѣщеніемъ Ихъ Императорскихъ Величествъ Государя Императора Александра Александровича и Государыни Императрицы Маріи Ѳеодоровны. Это радостное событіе въ жизни Института увѣковѣчено надписью на мраморной доскѣ, помѣщенной въ залѣ.

59

Е. Н. Клингенбергъ скончалась отъ удара въ ночь на 9 декабря 1898 г. Въ дополненіе изложеннаго ниже приводятся воспоминанія двухъ бывшихъ ея воспитанницъ: одной, окончившей курсъ въ 1884 году, пробывшей въ Институтѣ 7 классовъ (В. Н. Нарейко, въ замужествѣ Спекторской), и окончившей двумя годами раньше, оставленной пепиньеркой и затѣмъ пробывшей въ Институтѣ классною дамою 17 лѣтъ Е. А. Галактіоновой. Оба воспоминанія доставлены ко дню юбилея.

В. П. Нарейко-Спекторской: «Начальницей Института въ мое время была Е. Н. Клингенбергъ, о которой вспоминаю съ сердечною признательностью и глубокимъ уваженіемъ. Она была довольно строга и требовательна, но ласкова со своими воспитанницами, а главное, справедлива. Напр., если она дѣлала кому-нибудь замѣчаніе лично, то классная дама не имѣла уже права наказывать воспитанницу, сбавляя ей баллъ за поведеніе. Съ большою заботливостью слѣдила она за нашимъ здоровьемъ, столомъ, экипировкою и ученіемъ. Иногда приглашала она къ себѣ на вечерній чай 2—3 воспитанницъ. Стѣснялись мы у нея чрезвычайно, потому что хотя любили ее, но и боялись сдѣлать какую-либо неловкость, а въ заключеніе гордились ея приглашеніемъ и вниманіемъ. Помню разъ день моего Ангела, 17 Сентября. Начальница предложила именинницамъ нашего класса пойти къ обѣднѣ къ Исаакію со своею дочерью. Какъ мы были тронуты и довольны!

          «Вспоминаю и новый годъ 1884, когда мы, проснувшись (каждая изъ 31 воспитанницъ нашего класса), нашли у себя подъ подушками маленькій подарокъ отъ Елизаветы Николаевны въ видѣ чернильницы, ручки для пера, коробочки для марокъ и т. п. Всѣ эти доказательства вниманія указываютъ, какъ много думала она о насъ. Помню и храмовой праздникъ: Елизавета Николаевна предложила воспитаннццамъ, кто чувствуетъ, что не въ силахъ выстоять всю церковную службу, лучше не ходить въ церковь. Утреннюю службу я рѣдко выстаивала до конца, вслѣдствіе своего малокровія и осталась. Фельдшерица, измѣряя температуру у больныхъ, подошла ко мнѣ, пошутила со мной и, наконецъ, говоритъ» а у васъ я смѣрю температуру за компанію, можно»? У меня оказался жаръ, — температура была 40°. Послѣ обѣдни доложили обо мнѣ Елизаветѣ Николаевнѣ, и она навѣстила меня въ этотъ день 3 раза... Когда, поступивъ въ Институтъ, я заболѣла вѣтряной оспою вмѣстѣ съ одной изъ подругъ, мы были совершенно изолированы,   она все же еже-

60

дневно навѣщала насъ и разговаривала съ каждой отдѣльно черезъ плотно забитыя двери, спрашивала о нашемъ здоровьѣ, о нашихъ занятіяхъ и вообще, хорошо ли намъ тамъ. .

Помню, какъ передъ выпускомъ Елизавета Николаевна пришла къ вамъ въ классь и каждой отдѣльно предлагала вопросы: кто у кого будетъ житъ по окончаніи курса и кто чѣмъ будетъ заниматься? Многимъ давала совѣты, добрыя наставленія и нѣкоторымъ предложила мѣста. И меня спросила, и такъ какъ я ничего опредѣленнаго сказать не могла, авторитетно уговорила меня остаться по молодости лѣтъ еще на одинъ годъ въ пепиньеркахъ. Замѣчу при этомъ, что родные мои предоставили мнѣ этотъ вопросъ рѣшить лично: если хочу, могу остаться въ Институтѣ, если нѣтъ — крайности нѣтъ оставаться и.. я колебалась.

Преимущественно Е. Н. обращала вниманіе на французскій языкъ, говорила лично съ нами и заставляла ежѳдневно по очереди писать ей дневники на французскомъ языкѣ въ видѣ писемъ.

Елизавета Николаевна была противъ роскоши и вообще противъ траты денегъ на что попало. Она не позволяла заниматься вычурными прическами, не разрѣшала носить домашней обуви, на болыпихъ Институтскихъ вечерахъ не дозволяла надѣвать длинныхъ дорогихъ перчатокъ. Всѣ должны были быть одѣты просто и одинаково — въ итогѣ среди недостаточныхъ воспитанницъ не проявлялось ни чувства обиды, ни зависти.

Да, хорошій она была человѣкъ! Съ любовью, благодарностью и глубокимъ уваженіемъ вспоминаю покойную Елизавету Николаевну».

2. Е. А. Галактіоновой: «Елизавета Николаевна была женщина свѣтлаго ума, твердаго характера, съ непоколебимыми нравственными правилами.

Отличаясь безукоризненною честностью, заботливостью, о воспитанницахъ, энергіею и замѣчательною силою характера, Елизавета Николаевна въ первые же годы своего управленія довела порядокъ въ Институтѣ и главное — содержаніе воспитанницъ до возможнаго совершенства *). Не увлекаясь новшествами, Е. Н. относилась къ нимъ осмотрительно и руководя Институтомъ, произвела въ немъ много перемѣнъ, клонившихся къ улучшенію быта воспитанницъ; между прочимъ, ее заботами было  увеличено  помѣщеніе Института при-

*) При образцовомъ веденіи хозяйства подъ главныиъ наблюденіенъ Почетнаго Опекуна К. В. Небольсина, смотрителями Г. Курьякомъ и П. И. Мерклингъ.

61

стройкою новаго зданія, въ которомъ находится церковь, залъ и два класса.

Подъ управленіемъ Е. Н. въ сотрудничествѣ съ многими, изъ которыхъ нельзя не вспомнить о покойномъ почетномъ опекунѣ К. В. Небольсинѣ, Елисаветинскій Институтъ занялъ видное мѣсто въ ряду лучшихъ нашихъ женскихъ учебно-воспитательныхъ заведеній. Елизавета Николаевна мало придавала значенія блеску и роскоши; институтскіе праздники не отличались пышностъю, они были такъ же скромны, какъ скромна была она сама; она въ тиши трудилась надъ воспитаніемъ ввѣренныхъ ей дѣтей и прививала имъ тѣ правила долга и чести, которыми руководилась сама всю жизнь.

Е. Н. была неутомима въ исполненіи своихъ обязанностей, вездѣ и на всемъ чувствовалась ея заботливая рука; въ особенности лазаретъ былъ предметомъ ея попеченій: тамъ она не щадила себя и часто просиживала ночи у изголовья постели тяжело больныхъ, сама услуживала имъ, утѣшала и успокаивала ихъ.

Съ какимъ горячимъ чувствомъ молилась она у постели больныхъ и какъ горевала, какъ горько плакала въ случаѣ смерти воспитанницы!

Ея преданность Институту была горяча, ея дѣятельность, ея попеченія были неутомимы и благотворны. Дѣйствительно, Е. Н. трудилась больше всѣхъ насъ, ея заботы простирались не только на воспитанницъ: ея сердцу близки были также всѣ состоящіе въ Институтѣ, всѣ служащіе въ немъ; всѣхъ ихъ она знала, обо всѣхъ заботилась и всѣмъ старалась сдѣлать доброе и полезное...

Ежедневно бывала Елизавета Николаевна среди воспитанницъ то во время ихъ классныхъ занятій, то во время ихъ отдыховъ, то въ лазаретѣ.

Съ какимъ глубокимъ вниманіемъ обсуждала она и какъ близко къ сердцу принимала всѣ вопросы, касающіеся здоровья, образованія и воспитанія дѣтей! Обширная опытность Е. Н. въ семейной и общественной жизни, ея свѣтлый умъ, всѣ ея силы всецѣло были посвящены Институту. Не знала она усталости и скуки, трудясь для Института. Не было у нея ничего неважнаго и незначительнаго, также какъ и слишкомъ труднаго, если только дѣло касалось пользы Института и блага воспитанницъ.

Такова была наша Maman-Начальница, — и не годъ не два, а во все время своего многолѣтняго управленія, до послѣдняго дня своей жизни! Еще за нѣсколько часовъ до смерти она дала распо-

62

ряженіе на предстоящій храмовой праздникъ и балъ, который долженъ былъ быть на слѣдующій, послѣ праздника, день. Свято и вѣрно выполняла Елизавета Николаевна долгъ своего служенія и отдавалась ему вся отъ всего сердца.

Не стало нашей дорогой Maman, но добро, ею сдѣланное, осталось, и глубокая благодарная память о ней не умретъ въ сердцахъ многихъ, знавшихъ ее и воспитывавшихся подъ ея чисто материнскимъ руководствомъ».